Согретые Антарктидой (архивная статья из газеты)

Согретые Антарктидой


Антарктида - заначка человечества. Все то, чего не будет хватать людям завтра, все, из-за чего футурологи пророчат нам новые войны, - все здесь: чистейшая пресная вода, несметные природные богатства... Правда, хорошо спрятано, запаковано накрепко. Вода в виде айсбергов, полезные ископаемые — под четырехкилометровой толщей льда.
Запад ценность Антарктиды понял раньше СССР, раньше начал и осваивать, "застолбил места", поставив в перспективных районах свои станции. Но с середины 1950-х на шестой континент двинулись и советские антарктические экспедиции (КАЭ, САЭ, РАЭ).
Более 100 наших земляков принимали участие в освоении «ледового континента». В 1956 году в первой комплексной антарктической экспедиции принимали участие семь строителей из Белоруссии. В 1957-м в составе 2-ой КАЭ на континент отправился минчанин Виктор Шиманович. Как правило, это были сотрудники Республиканского гидрометеоцентра - синоптики, аэрологи, специалисты по ЭВМ, радисты… О том, как они туда попадали, как проходили зимовки, нашему корреспонденту рассказали Александр Соболь (станция "Беллинсгаузен" - четыре зимовки, рекорд для Беларуси), Николай Суслов (станция "Молодежная", две зимовки) и Иван Илькевич (станция "Беллинсгаузен", две зимовки).

ПОЧЕМУ ЕХАЛИ? Причин несколько. Во-первых, понятно, деньги: родная гидрометеослужба свои кадры высокими заработками никогда не баловала, Антарктида рассматривалась как род шабашки. Но сводить все только к «злату» тоже неправильно - особенно, когда речь шла о первой поездке. Все мои собеседники в описываемое время (1970-80-е годы) были молодыми, здоровыми мужиками, естественно, хотелось проверить себя, посмотреть край, о котором столько читали и слышали. Опять же путь туда-обратно лежал через порт с манящими, ласковыми названиями – Кейптаун, Канарские острова, Буэнос-Айрэс, Монтовидево, Рио-де-Женейро, остров Пасхи, Сидней… Вы могли в брежневские годы повидать Кейптаун? Кроме того, кто-то вел научные исследования, командировка в Антарктиду давала уникальный шанс поработать по теме, проверить свою гипотезу; то есть – шаг в профессиональном, да и в карьерном росте. Наконец еще одно – только пусть не обидятся женщины, волокущие домашний быт... Человек на полярной станции свободен от нудных бытовых забот, он не думает ни о кухне, ни о магазинах, не скандалит с женой и не выясняет, почему сын опять получил двойку... Да - соленая, иногда рискованная работа. Зато - в компании таких же, как сам, веселых, симпатичных ребят. При этом вкалываешь, ни о чем не думаешь, а в Ленинграде в сберкассе номер такой-то на твою, специальным приказом заведенную, персональную сберкнижку капает, капает, капает...
ЗАЧЕМ МИРУ АНТАРКТИДА? Антарктида – заначка человечества. Все то, чего не будет хватать людям завтра, все, из-за чего футурологи пророчат нам новые войны – все здесь. Чистейшая пресная вода в виде айсбергов, несметные природные богатства, спрятанные под огромной толщей (до 4 км.) льда в промороженных недрах… Да, трудно взять – но ведь это пока?
Антарктида – кухня погоды. Ни дождик у вас на даче, ни засуху в Африке не спрогнозируешь без метеорологических данных, собранных здесь.
Запад ценность Антарктиды понял раньше СССР. Раньше начал и осваивать. Суслов, когда мы говорили, развернул карту континента, показал горный кряж, сплошь усыпанный точками американских станций. По экономическому потенциалу – второй Урал. США уже застолбили. Но бескрайних ледяных просторов хватает на всех, и никогда не угадаешь, на чем выиграешь. Вот легендарный «Восток» - советская (ныне российская) станция. Надо иметь громадное мужество прожить почти год почти на четырехкилометровой ледяной высоте, где разреженный воздух, нехватка кислорода, температуры ниже минус восьмидесяти девяти градусов по Цельсию, где на уровне 1-2 метра плывут облака. Одновременно со стандартными наблюдениями полярники «Востока» буравят эту глыбу почти 4 км льда, добывая бесценные керны. И добытые керны стоят дороже любых алмазов. Потому что чего только не сберегла вечная мерзлота! Простой пример: образец вируса, много тысячелетий назад залетевший из космоса и сохранившийся на многометровой промороженной глубине в первозданном виде, способен помочь созданию уникального лекарства, а это посерьезней любых денег.
ЗАРАБОТКИ. Так вот – сберкнижка. Оклад, плюс командировочные, плюс полярные, плюс еще какие-то надбавки - набегало где-то рублей пятьсот. Деньги по тем временам приличные. Но не фантастические. Другое дело, что при возвращении можно было получить всю сумму за год (а то и больше) одним куском. И – сходу купить машину. Или кооперативную квартиру. Или начать красиво просаживать все по кабакам. Так рождались легенды о неимоверном богатстве полярников.
Можно было оставлять доверенность на получение денег жене. Но это делали редко. Легенды о том, как любимая супруга, пока муж зимовал, завела себе друга, вместе они весело жили на мужнин «аттестат», а полярный волк по возвращении с интересом узнал, что у него отныне ни жены, ни денег, передавались из уст в уста. А в надежных семьях жены и сами были рады, что лишние сторублевки не жгут бумажник. Ведь столько соблазнов! Пусть полежат. Это нам на новую мебель...
ОТБОР. Желающих поехать в Антарктиду всегда было много. И был отбор - профессиональный, медицинский, анкетно-политический. В той же системе Гидромета тебя могло элементарно притормозить начальство: все, парень, ты уже съездил, дай другим. Медики в Минске, а потом в Ленинграде (через Институт Арктики и Антарктики вся организация САЭ) свирепствовали. «Рубили» из-за проблем с сердцем, с желудком, из-за подозрительности психиатра. (Суслов: «Психиатры смотрели очень строго, но, тем не менее, по окончании экспедиции пара-тройка человек стабильно возвращались с проблемами» -- и выразительное постукивание по виску.) Строгие деды из райкомовской ветеранской комиссии запросто могли «зарезать» дельного профессионала, если он не знал дату очередного пленума или имя вождя занзибарской компартии. Вообще политконтроль над участниками САЭ осуществлялся суровый: перед заходом в иностранные порты проводились беседы «что там можно, что нельзя». А на «Беллинсгаузене», где в округе полно зарубежных полярных станций, и встречи, например, с соседями-чилийцами были ритуалом, кто-нибудь из командного состава обязательно имел отношение к КГБ - это вслух не произносилось, но все знали.

НА МЕСТЕ. Советских антарктических станций было восемь – «Беллингсгаузен», «Восток», «Ленинградская», «Мирный», «Молодежная», «Новолазаревская», «Советская», «Русская».
Столицей считалась «Молодежная», самая крупная, там зимовало иногда до двухсот человек (на остальных штат – человек 30-50). Температуры до минус сорока, с куполов окрестных гор ветер не дует, а стекает, как вода. Скорость его иногда доходит до 48 метров в секунду (по белорусским нормативам 20 -- это ураган) На такой ветер можно ложиться, как на морскую волну, и, словно волна, он понесет тебя вдаль. От домика, где жил Суслов, до, например, бани был неполный километр, но на проход этого километра иногда уходило больше часа. Потому на работу старались ходить по двое-трое, а между зданиями натягивались тросы-леера. Перед сном из каждого домика полагалось звонить начальнику станции: у нас все на месте. Только тогда объявляется «отбой». Велись метеорологические, гляциологические, гидрологические наблюдения, запускались зонды и ракеты для исследования верхних слоев атмосферы. «Молодежная» имела самое современное (по тем временам) оборудование, был даже собственный вычислительный центр.
Про «Восток» я уже говорил. Круче его не было станций на континенте, но и ценнее тоже. Когда в после перестроечное безденежье Россия свое присутствие в Антарктиде начала сокращать, американцы предложили «Восток» выкупить. Но Москва вовремя сообразила, что американцы на плохое не позарятся.
А вот «Беллинсгаузен» по антарктическим понятиям - Крым: не такие ветра, температура всего (всего!) минус тридцать. Правда, рядом океан, воздух очень влажный, потому морозы переносятся гораздо труднее.
За станциями начиналось бесконечное белое-белое пространство. Взгляд невольно искал хоть какую-то темную точку, чтобы зацепиться на ней, отдохнуть - и не находил. При этом от сверкания льда и снега глаза через полчаса начинали краснеть и слезиться.

РАБОТА. Там не было понятия «рабочий день» - были дежурства по графику в любое время суток. Не было понятия «продолжительность работы» - сколько надо, столько вкалываешь. Не было понятия «выходной». Праздники были, но они знаменовались не свободой от выполнения обязанностей, а торжественным ужином. Главный праздник в Антарктиде на станциях всех стран - 22 июня, середина зимовки.

БЫТ. Домики типа балков, на ажурных сваях иногда выше человеческого роста. Сваи—потому что зимой заносит снегом; сначала ставили без них, но на «Мирном» домики замело так, что выход из домиков был в виде тунелей и лазов в погреб. К сожалению в 5 САЭ 8 человек задохнулись, т.к. не смогли выбраться по единственному пути отступления и погибли. Стены «сэндвичного» типа с очень толстым слоем пенопласта. Окна из оргстекла с тройными рамами. Отопление в каждом домике автономное. Вода – растопленный снег. Для мытья-постирушек - баня. Туалет в доме: сменный бак из нержавейки между сваями. На маленьком «Беллинсгаузене» у каждого, как правило, была отдельная комната, на «Молодежной» жили по двое в комнате. (По общему мнению, самое страшное в Антарктиде -- не сойтись характером с соседом. Расселять вас никто не станет, не до того, а убежать некуда. Суслов помнит повздорившую пару: к концу зимовки они даже собачиться устали, просто, живя в одной комнате, не замечали друг друга).
Кормежка была хорошая, потому что о рационе заботились, а с поварами, как правило, везло: в Антарктиду ехали подзаработать парни из лучших ресторанов Москвы и Ленинграда; Соболь с Илькевичем до сих пор с восторгом вспоминают именинные торты Миши Колосова, шеф-повара из питерского «Метрополя».
«СОБАКОВОДЫ». Антарктида – мирный континент, но пара-тройка человек, «дома» явно носивших погоны, имелись на многих станциях. Откуда они были – ГРУ, КГБ, радиоразведка? Вежливая улыбка, взгляд в сторону. Чем занимались? Скорее всего, слушали чего-то в эфире. Радистам свои материалы отдавали в шифрованном виде – колонки цифр. В общем-то, запомнились, как вполне свойские, симпатичные мужики, просто в домике у них была комната, куда посторонним запрещалось заходить. Звали их почему-то «собаководами».
Впрочем, никто не сомневался, что и у американцев на «Мак-Мердо», и у южноафриканцев, и у чилийцев тоже на станциях сидели свои «собаководы».
ТАРАКАНЫ. Вот же нечисть! И сюда добрались. Их, скорее всего, завезли с продовольственными грузами, но усатенькие замечательно акклиматизировалась среди вечных льдов. Ничего их не брало – ни химикаты, ни самопальные ловушки. В книжках пишут, что тараканы не любят низких температур. Не верьте! На «Молодежной» раз специально отключили отопление в кают-компании и хорошенько проморозили домик (антарктическим морозом!). И что? Через две недели прусаки бегали вновь, бодренькие и закаленные.
РАЗВЛЕЧЕНИЯ. Естественно, народ на станциях мастерил - на «Беллинсгаузене», например, дачные стульчики из китовых позвонков, которых много валяется на берегу. Там же на берегу в силу местных вулканических условий -масса самоцветов: яшма, друзы... Их собирали: местное хобби. Естественно, растили на подоконниках огурцы, помидоры, Суслов вырастил даже маленький арбуз. На станциях всегда были очень хорошие библиотеки. Они ежегодно обновлялись, поскольку к концу зимовки лучшие книги, понятно, прикарманивались отъезжающими. Кто ведал подбором литературы - непонятно, но Суслов, например, с любопытством обнаружил на «Молодежной» собрание сочинений Сталина. Понятно, биллиард, понятно, всяческие настольные игры. Однако, к концу зимовки на шахматы, например, уже не было сил, хотелось чего попроще. Потому особой популярностью пользовалась, скажем, детская игра с бросанием кубика и передвиганием фишек. Здоровенные, бородатые дядьки играли в нее с упоением, устраивали турниры и чемпионаты. Игра называлась «Многоножка», но вы догадываетесь, как переиначили название мужики.
ВОДКА. В памятном альбоме Суслов почти на каждом снимке - со стаканом в руке. Суслов, Боже упаси, не алкаш, просто снимался, как правило, по праздникам, а какой же праздник без этого дела? На самом деле пили в Антарктиде не больше, чем на материке. Даже меньше - поскольку большинство обморожений, травм, смертей и прочих ЧП там связаны именно с пьянкой, потому лишнего себе не позволишь. И вообще была норма: четыре бутылки водки на человека в год, хочешь - пей сразу, хочешь, растягивай. Кстати, спиртное и сигареты за свой счет.
Но другое дело, что советские антарктические станции являлись суверенной частью советской территории, а на советской (и постсоветской) территории «жидкая валюта» всегда облегчала решение сложных вопросов. Так, по народному антарктическому преданию именно за ведро спирта строители на «Молодежной» провели неплановую операцию и направленным взрывом вырыли в проледеневшей горе пещеру для хранения мяса.
ЖЕНСКИЙ ВОПРОС. Антарктический анекдот. С большого бодуна один полярник—другому: «Ну, как тебе монашки?» «Какие монашки?» «Не помнишь? Бегали тут вчера, такие… в черно-белом....» «Лопух, это ты опять спьяну пингвина трахнул»
Сказать, что данной проблемы там вообще не существует, видимо, нельзя - все-таки здоровые, сильные, нормальные мужики по году с лишним не видят женщин. И не зря, наверное, в анкетах, которые станционные медики раз в два месяца раздавали сотоварищам, был вопрос: «Случаются ли у вас поллюции?» Но, с другой стороны, это Антарктида и ежедневная, соленая, изматывающая работа здесь перебивает любое хотение. Отсутствие женщин в гораздо большей степени - просто вечный повод для местного юмора. Вот, например, история, с восторгом передававшаяся из уст в уста. На одной из прибрежных станций летом в бухту неожиданно зашел теплоход, и буфетчица с него решила прогуляться по берегу. Навстречу парень-полярник. «Женщина! Это ж надо - женщина!» - осторожно тронул пальцем - «Живая! Мужики, все ко мне - тут живая женщина!» Ошалевшая от страха буфетчица галопом рванула на теплоход.
А парень просто развлекался.
Тем не менее, чилийцы зимуют семьями. По общему мнению - правильная идея.
ЗАКОН ЗИМОВКИ. Соболь обронил: «Антарктида—это немножко зона» В том смысле, что год все рядом и сбежать некуда. Хорошо, конечно, если на станции подберутся сплошь симпатичные тебе люди, но этого гарантировать никто не может. Как быть? Принцип полярных взаимоотношений Суслов проиллюстрировал следующим примером. Однажды, в теплый, погожий период, они решили побаловать себя шашлычками на океанском берегу. И вымоченное в водке мясо кинули поморнику - огромной местной хищной птице. Поморник одурел: ходил по берегу, шатаясь, что-то каркал, беспорядочно махал крыльями. И тогда такие же поморники, из его же стаи, начали своего товарища клевать и бить крыльями. Мораль: дашь слабину, подставишься, попадешь в комичную ситуацию - свои же задолбают. Даже не со зла. Просто ребята находятся в таких условиях, что позарез нужен повод для зубоскальства. Начнутся шуточки, подколки, одна и та же ситуация будет мурыжиться неделями, месяцами. Так что, не ной, не падай духом, не изводи себя затаенной обидой, умей отшутиться, контратаковать - только тогда нормально отзимуешь.
ПРОЩАНИЕ. К концу зимовки осточертевало все - погода, лица товарищей, привычные шуточки. От всей этой долбанной полярной романтики уже тошнило. На «Беллинсгаузене» после 22 июня все начинали шить сумки. Это был ритуал, повальная эпидемия - из какого-то брезента, кожи, любой обнаруженной материи сооружались узлы, баулы, чемоданы, с которыми предстояло возвращаться домой. На «Молодежной» - другая традиция: каждая партия в конце смены оставляла на стене кают-компании герб. Один Суслову запомнился особо: земной шар, на нем силуэт Антарктиды, в который всажен, как кинжал, мужской член. Вот что мы забили на ваш шестой континент!

...Но проходил год-два, спадало напряжение, забывалась усталость, и выяснялось, что память, на самом деле, хранит совсем другое - восторг от красоты полярного сияния, сверкающие на солнце всеми цветами радуги горы айсбергов, уютные вечера в кают-компании, радость от нечастых весточек из дома... И уже начинала изводить обыденность, и снова хотелось туда, где не дурит голову политика, не мучает безденежье, где мир ясен и прост, где свои ребята и настоящее мужское дело - в Антарктиду, в Антарктиду!